Ректор Казанского федерального университета Ильшат Рафкатович Гафуров – одна из самых неординарных фигур среди руководителей российских вузов: мало кому удавалось сделать столько за каких-то шесть лет со дня назначения на пост и, одновременно,   подвергнуться столь пристальному вниманию в публичном пространстве.

Гафуров был назначен ректором КФУ ровно через неделю после  того, как 2 апреля 2010 года вышло  распоряжение правительства РФ  о придании вузу  статуса федерального университета,  а через полгода, 13 сентября, последовало новое распоряжение федерального правительства – об утверждении программы развития КФУ на 2010-2019 годы.  В этой программе были прописаны финансовые вливания, а также организационная и материально-техническая поддержка с целью превращения одного из старейших в России университетов (основан в 1804 году, вторым после московского) в «кузницу кадров»  прежде всего для Приволжского федерального округа .   «Превращение» решено было осуществить в том числе путем интеграции в состав университета доселе самостоятельных вузов на территории Татарстана.

Задача, мягко говоря, нетривиальная – в истории вузовского образования России такого в обозримом прошлом нигде не проделывалось, — и  под её решение  надо было подобрать руководителя, который способен справляться с нестандартными ситуациями.   Как признался бывший в то время президентом РТ  Минтимер Шаймиев, комментируя назначение ректором КФУ Ильшата Гафурова,  выбор кандидатуры  определил тот факт, что Гафуров совсем не чуждый вузовской среде человек, — выпускник физфака Казанского госуниверситета, защитил здесь кандидатскую,  несколько лет преподавал в Елабужском пединституте, а в  Казанском финансово-экономическом защитил докторскую по экономике и к моменту рассмотрения кандидатуры на пост ректора Казанского университета был уже так называемым «ваковским» профессором.  Кстати, докторскую Гафуров защитил по теме «Концепция территориального стратегического программирования развития промышленности», опираясь  на опыт создания Особой экономической зоны «Алабуга», которая стала первой реально действующей в России ОЭЗ при самом непосредственном и деятельном участии Гафурова, который в ту пору (а в общем 12 лет) руководил городом Елабугой и Елабужским районом и за это время сумел превратить «подведомственную территорию», как это называется на бюрократическом языке, из стагнирующей в процветающую. То есть решающим доводом было вот это сочетание учёности и нетривиального управленческого опыта.

И вот представьте себе, что в университет, овеянный традициями славного прошлого, именами корифеев, творивших здесь в незапамятные времена, в атмосферу провинциального, но благополучия, неспешных изысканий и не запредельных, деликатно выражаясь, требований к студентам приходит человек с опытом реализации крупных проектов и бешеной энергией (в данном случае это не фигура речи, а констатация темперамента Гафурова), и говорит, что да, вы  были молодцы, но сегодня этого мало, и надо многое поменять; а одновременно множатся слухи, что вливаемые в университет вузы означают сокращения кадров и зарплат, ликвидацию привычных кафедр и — о, ужас! — самих устоев; а в самих вливаемых вузах есть свои ректоры и проректоры, бухгалтерии, и понятно, что их завтра не будет…

Словом, новый ректор сразу попал под пристальное внимание критически настроенной общественности,  в том числе некоторых сотрудников собственно КФУ, и обвинения с упрёками покатились по СМИ и социальным сетям волнами.  Пеняли на всё,  что только попадалось на глаза, начиная с зарплаты ректора заканчивая указаниями, что в аудиториях гуманитарного блока преподаватели по-прежнему вынуждены обходиться мелом и грифельными досками, тогда как «естественники», физики с химиками, ходят в любимчиках и переоснащаются по первому классу.  Последнее в значительной мере было правдой: согласно упомянутой вначале заметок программе на выделяемые по ней средства в первоочередном порядке переоснащались лаборатории и кафедры естественно-научного направления.   В результате по укомплектованности современным оборудованием были выведены на мировой уровень 50 лабораторий уже в первый год ректорства Гафурова, еще через год таких стало 150, а сегодня их, мирового уровня, больше двухсот.

Такая активизация позволила начать успешную борьбу за расширение контактов с реальным производством, совместные исследования.  КФУ в 2010-2016 годы выиграл девять так называемых мегагрантов по 218 постановлению правительства РФ. Так началось реальное сотрудничество с  крупными нефтяными и нефтехимическими компаниями, приносящее миллиарды рублей доходов.  Новые возможности экспериментальной базы потянули за собой проблему кадров, — оборудование есть, а умеющих на нём работать не то чтобы совсем нет, но резко не хватает.  Осознание проблемы повлекло за собой рекрутирование в КФУ высококлассных учёных и специалистов из-за рубежа, а также из регионов России, в университете возникли десятки так называемых открытых лабораторий – OpenLab, в которых творческие группы из штатных и внештатных, отечественных и зарубежных исследователей собираются «под проект». Дальше – больше, и вот в КФУ открывают свои лаборатории Cisco и Samsung,  новый институт КФУ – фундаментальной медицины и биологии – развивает сотрудничество в таких прорывных областях, как трансляционная и регенеративная медицина (и по ряду других) с японским исследовательским центром РИКЕН, со Средиземноморским институтом нейробиологии, Страсбургским университетом (Франция),  и университетом имени Джефферсона из США.  Более того,  благодаря  усилиям Гафурова в прошлом году  президент РТ Рустам Минниханов распорядился передать КФУ две республиканские больницы (клиническую и скорой помощи),  поликлинику и военный госпиталь. Таким образом, Институт фундаментальной медицины и биологии получил базу для трансфера научных наработок в практику (разумеется, речь не об экспериментах на пациентах).

А параллельно с организацией площадки трансфера в сфере здравоохранения, подготовки специалистов медиков на принципах трансдисциплинарного взаимодействия (проект реализуется в рамках стратегической академической единицы «Трансляционная 7П медицина»),  в КФУ разработана аналогичная концепция  для подготовки инженеров и педагогов будущего.  И это, к слову, вызов не столько для университета, сколько для работодателей, зачастую просто не готовых  оценить потребность в такого рода фундаментально компетентных и в то же время подготовленных для практической работы специалистов.  Примеров множество,  детальную информацию легко найти на сайте КФУ.

Ильшат Гафуров убеждён – и последовательно убеждает в этом коллег, — что успех науки в целом и успех конкретного вуза определяется экономикой. Если твои исследования никому не интересны, если промышленники тебе за них не предлагают деньги (упрощенно, но смысл такой), если тебя не публикуют и на тебя не ссылаются, значит, ты занимаешься чем-то не тем, — говорит ректор КФУ.  На самом деле вот в этом есть почва  для действительно содержательного упрёка в адрес Гафурова: акцент на абсолютную измеримость деятельности ученых чреват сужением взгляда на роль науки в обществе, сведением её к сугубо прикладным элементам.  С другой стороны, трудно что-то возразить, когда он спрашивает в полемике: вы хотите заниматься фундаментальной наукой, как в Гарварде, как в Принстоне? На какие средства? Вы знаете, что бюджеты тамошних университетов на пару порядков больше, чем наш?  Смысл: нам надо зарабатывать, чтобы было что вкладывать в фундаментальные исследования, не уповая только на помощь государства.

Кстати, о бюджетах. В вузовском сообществе Казани бытует мнение, что КФУ «купается в деньгах».  Ну да,  университет получил многомиллиардные субсидии в рамках Программы развития на 2010-2019 годы, он ежегодно получает по 600-900  миллионов рублей, добившись включения в число российских университетов, претендующих на попадание в глобальный топ-100 вузов, но мало кто задумывается (или не хочет думать),  какую долю субсидии «из центра» занимают в доходах КФУ. Так вот, 5 лет назад это была, что называется, львиная доля. В 2016 году 900 миллионов, полученных по программе 5:100, это менее 10 процентов доходов КФУ, переваливших за 9 миллиардов.  То есть львиную долю университет заработал сам. Отсюда – активность в привлечении видных зарубежных учёных и лекторов, новые проекты исследований, отсюда – рост зарплат персонала, которые достигли среднего уровня в 54 тысячи рублей (скептики считают по-своему, разумеется, указывая, что дай бог, если 36 тысяч набирается, оптимисты, вкалывающие за троих и делающие эту «среднюю по больнице», скромно молчат), отсюда, кстати, и растущий показатель среднего ЕГЭ абитуриентов КФУ: университет динамично растёт в международных рейтингах, становится всё более авторитетным, не случайно  количество иностранных студентов удвоилось здесь за  прошедшие пять лет.

Этим летом  КФУ выпустил первых специалистов, которые поступали в университет уже при ректоре Гафурове; посмотрим, как они себя покажут.  Если судить по двум прошедшим годам, то трудоустраиваются по специальности более 85 процентов выпускников КФУ, а  по уровню зарплат молодых специалистов КФУ  укрепился в десятке лучших среди  вузов РФ.

Разумеется, в КФУ по-прежнему много проблем, причём некоторые из них носят специфический татарстанский характер (в последнее время, скажем, развернулась дискуссия о месте, которое в научно-образовательной деятельности федерального университета должны занимать история, язык и культура татарского этноса),  разумеется спокойной жизни ректор для себя не предвидит, но тот факт, что в прошлом году КФУ впервые вошел в рейтинг лучших университетов мира по версии Times higher education  (в диапазоне 301-350 мест) и стал четвертым  среди 18 оцененных российских вузов, достаточно красноречиво говорит о том, что усилия Гафурова и его команды не пропадают даром.

Источник информации: Юрий Прокофьев